смысл.
«Ифигения в Тавриде» — уникальное оперное произведение, совершенно минующее тему любви. Это трагедия долга, возмездия, искупления и жертвенной дружбы. В ней много суровости, ее находили наиболее близкой античным художественным прообразам. В сравнении с исходным пунктом реформы, с «Орфеем», это последнее ее выражение намного глубже, драматичнее, мудрее. Глюк-реформатор прошел за семнадцать лет большой и сложный путь исканий. При этом он не останавливался: ни одна из его опер не повторяет другую по конкретному решению задач реформы. И последняя его реформаторская опера вносит немало нового в понимание оперной драматургии не только в сравнении с «Орфеем», но и в сравнении с двумя предыдущими французскими лирическими трагедиями. Суровость, строгость ее драматизма, отсутствие каких бы то ни было отступлений от развития драмы соединяются в «Ифигении в Тавриде» с картинностью и даже колористической выразительностью, хотя и подчиненными драме, но вносящими в нее особые оттенки наперекор «монотонии страсти», которая утомляла Руссо в «Альцесте».
«Ифигения в Тавриде» не имеет замкнутой увертюры. Оркестровое вступление непосредственно вливается в первый акт. Спокойное, даже несколько пасторальное его начало (Andante, струнные, флейты, затем и другие инструменты), словно картина
258
мирной природы, резко оттеняет дальнейшую бурю — стремительное и моторное Allegro, тремоло, гаммообразные взлеты и падения мелодических волн, как завывания ветра, свист флейты-пикколо — вспышки молнии. На фоне этой бури идет и первая сцена оперы: рассказ Ифигении, ныне жрицы скифского храма, о ее страшном сне и тяжелых предчувствиях, реплики испуганных жриц-гречанок. Лишь к концу сцены буря успокаивается. Таким образом начало первого акта как бы наложено на увертюру, которая утрачивает самодовлеющее значение и «входит» прямо в действие.